когда я трезв я муму и герасим, мама, а так я война и мир
В лес ходили жить. На денек. На ночь. Понюхали там какой-то легалки, будто бы кислой. И всё.
Сигарет никто не взял. То есть взяли, но каждый по полпачки, скурили тут же. И в таком психоделическом аду всю ночь стреляли друг у друга несуществующие сигареты. Странно то, что они периодически появлялись. Игра шла на выживание, нервы стали сдавать.
К полуночи я уже катался по земле и выл от нашей низменной человечей природы, в которой приходится все время бултыхаться дурачку бесхитростному типа меня между хитрожопыми и прижимистыми против быков напролом прущими. Страшно было, потому что всё бесконечно. Сначала они сигареты делят. Потом частную собственность организуют, того и гляди капитализм построят. И все это без конца.
Нет понимания, нет и не будет. И осознанная анархия видать тоже провалится. И не наступит моё вожделенное тысячелетие просветленных, ради которого я собирался размножаться. Не будет этого ничего.
Сигарет никто не взял. То есть взяли, но каждый по полпачки, скурили тут же. И в таком психоделическом аду всю ночь стреляли друг у друга несуществующие сигареты. Странно то, что они периодически появлялись. Игра шла на выживание, нервы стали сдавать.
К полуночи я уже катался по земле и выл от нашей низменной человечей природы, в которой приходится все время бултыхаться дурачку бесхитростному типа меня между хитрожопыми и прижимистыми против быков напролом прущими. Страшно было, потому что всё бесконечно. Сначала они сигареты делят. Потом частную собственность организуют, того и гляди капитализм построят. И все это без конца.
Нет понимания, нет и не будет. И осознанная анархия видать тоже провалится. И не наступит моё вожделенное тысячелетие просветленных, ради которого я собирался размножаться. Не будет этого ничего.