когда я трезв я муму и герасим, мама, а так я война и мир
на кукольной площади ходят часы.
сидел смотрел как в течении получаса бабушка в синем трико ходит вокруг и что то говорит, не выдержал, встал пошел послушать... а она ничего не говорит, просто челестью шамкает и потрясывает. от старости.
а ещё со мной в маршрутке ехал настоящий мужчина. Чуть больше чем молодой, жилистый, с тунелями, набитым листом ганжи на голени... ну типажный такой. Я всю дорогу вздыхал на него вздыхал, глаз отвести не мог, от такого образца непоколебимой холодности (ох вы бы видели!). А мужик вышел из маршрутки, встал прямо напротив окна, где я сижу и пальцем в носу поковырял.
сидел смотрел как в течении получаса бабушка в синем трико ходит вокруг и что то говорит, не выдержал, встал пошел послушать... а она ничего не говорит, просто челестью шамкает и потрясывает. от старости.
а ещё со мной в маршрутке ехал настоящий мужчина. Чуть больше чем молодой, жилистый, с тунелями, набитым листом ганжи на голени... ну типажный такой. Я всю дорогу вздыхал на него вздыхал, глаз отвести не мог, от такого образца непоколебимой холодности (ох вы бы видели!). А мужик вышел из маршрутки, встал прямо напротив окна, где я сижу и пальцем в носу поковырял.