Ибо когда он снова открыл рот и, захлебываясь, заговорил о матери, о её утробе, о начале войны и о том, что "свободен как птица"...

вдоль дома, рядом с теплотрассой, бесконечно натыканы птицы-голуби, нахохлившиеся, ободранные и вонючие, наверное даже голодные. Плотно прижатые друг к другу уныло серые, хлопающие гнойными заспанными глазами, с недовольными несчастными рожами и длинными прозрачными когтями на омерзительно сухих и красных лапах.